Рыкун Г.Н. Взаимосвязь "германского вопроса и проблемы Восточной Европы (1941-1942 гг.)

ВЗАИМОСВЯЗЬ «ГЕРМАНСКОГО ВОПРОСА» И ПРОБЛЕМЫ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ (1941-1942 гг.)

В последнее время в связи с исследованиями по истории холодной войны возродился интерес историков к проблемам союзников по антигитлеровской коалиции. Об этом свидетельствует прошедший в марте 2002 года российско-британский семинар на тему «Сталин и Черчилль», на котором обсуждались вопросы Второй мировой войны. Этот семинар не внес достаточной ясности по вопросу о союзнических отношениях, несмотря на огромное количество опубликованных документальных материалов. Поэтому отечественные и зарубежные историки снова возвращаются к обсуждению этих проблем, анализу имеющихся источников. Известный ученый, академик А.О. Чубарьян заметил, что « …вряд ли историкам удастся найти по этому поводу сенсационные документы; скорее – это вопрос более глубокого осмысления уже известных фактов, их сопоставления, а также новых интерпретаций»(1). В этой связи, на наш взгляд, представляет определенный интерес анализ восточноевропейской проблемы в рамках антигитлеровской коалиции.

Основной узел противоречий между союзниками по антигитлеровской коалиции, как уже отмечалось, располагался вдоль западных границ Советского Союза, в регионе, который по согласованию с западными державами был отдан под его непосредственный контроль. Фактически это произошло позже, после того как Красная Армия вошла на территорию стран Восточной Европы в ходе летне-осенней наступательной компании 1944 года, освободив их от немецкой оккупации.

Победа над Германией не вызывала сомнений у противостоявших ей государств уже в то время, когда гитлеровские войска беспредельно хозяйничали на большей части европейской территории Советского Союза. На стадии подготовки договора о союзнических отношениях в конце 1941 – первой половине 1942 годов Великобритания инициировала обсуждение вопросов, касавшихся проблемы послевоенного обустройства в Европе. Масштабы территориальных и политических устремлений будущего союзника явно свидетельствовали о стремлении Великобритании к безграничному лидерству на континенте после окончания войны. В то же время, по отношению к СССР, они представляли собой условия, на которых Англия готова была вступить в войну против Германии. Выставив цену своей будущей военной и экономической помощи, У. Черчилль, тем самым, заложил основу тех противоречий, которые, в конце концов, привели сначала к разногласиям, а затем и полному отчуждению во взаимоотношениях между союзниками внутри антигитлеровской коалиции.

На согласование с советской стороной Великобритания выставила проект конфедеративного устройства Восточной и Центральной Европы (2), что обеспечивало постоянный и выгодный для нее контроль в этом регионе. Официально английское предложение преподносилось в качестве составной части системы мер, направленных на предотвращение возможности новой германской агрессии и обеспечения безопасности и стабильности на европейском континенте.

Период согласования советских и английских позиций по вопросам, актуальность которых в этот период была еще неопределенной, свидетельствовал о том, что Советский Союз не строил в это время планов получения политических и территориальных привилегий в Европе и, в частности, в ее центральной и восточной частях. Его стремления трудно назвать экспансионистскими, потому что они не соответствуют значению этого определения.

Советское правительство подготовило для включения в договор с Англией свое желание узаконить за собой те территории, которые были утрачены Россией в результате первой мировой войны и возвращены в состав СССР в течение 1939-1940 годов. В качестве компенсации Советский Союз предлагал осуществить территориальные изменения в пользу восточноевропейских стран за счет Германии и ее союзников.

Теоретически, можно предположить, что СССР, заранее планируя распространение своего влияния на Восточную и Центральную Европу, ратовал за расширение Польши, Чехословакии, Югославии и Румынии, чтобы создать большую зону безопасности между своими границами и западноевропейскими государствами. Отсутствие соответствующих документальных подтверждений не позволяет констатировать это в качестве исторического факта. Поэтому, официально известное советское стремление к военному присутствию на территории Румынии, причем на договорной основе, следует считать единственным фактом притязаний Советского Союза к региону на момент создания антигитлеровской коалиции. К тому же, оно выглядит вполне оправданным стремлением СССР к обеспечению своей национальной безопасности, тем более, в той обстановке, в которой он находился на момент подписания договора.

Таким образом, проблема Восточной Европы была рождена в недрах «германского вопроса», на одном из самых острых этапов его решения и просуществовала в противоречивой взаимосвязи с ним длительный исторический период, вплоть до его окончательного снятия с международной повестки дня. Эту проблему породили государства, победившие фашизм, освободившие Европу от нацизма и установленных им режимов насилия и унижения, но не сумевшие преодолеть собственной амбициозности и отчуждения друг от друга.

Причина этого отчуждения скрывалась не только и не столько в идеологической несовместимости. При желании сторон она имела перспективу преодоления внутри коалиции еще тогда, когда продолжались бои на фронтах второй мировой войны. Кажется, что для этого достаточно было соединить в одно целое сталинский «национальный» и рузвельтовский «государственный» социализм. Но идеологии слабо подвержены тенденции объединения, чаще они лишь влияют на образ мыслей и действий, не всегда отвечающий цивилизованным общечеловеческим понятиям. Союзники по антигитлеровской коалиции, силой преградив путь Германии к мировому господству, сами устремились к гегемонии над народами и странами.

В отдельных исторических изданиях последнего времени предпринимается попытка занизить освободительную функцию Красной Армии в Восточной Европе и придать ее действиям захватнический характер, ссылаясь на то, что Советский Союз изначально стремился превратить восточноевропейский регион в зону своего влияния. (3). Интересно в этой связи предположить мнение об СССР и его вооруженных силах, если бы он летом 1944 года остановил наступление на своих западных границах и предоставил бы, таким образом, Германии возможность хозяйничать на оставшейся территории Европы.

Военная стратегия советского государства даже на завершающем этапе второй мировой войны, не говоря уже об ее начальном периоде, не выходила за рамки межсоюзнических соглашений. Его стремление к контролю над восточноевропейским регионом ограничивалось Румынией, в то время как Англия не только планировала, но и предпринимала конкретные шаги по расширению сферы своего влияния в Европе.

Когда еще продолжалась работа по согласованию положений будущего договора, в конце 1941 года, в Великобритании уже были подписаны эмигрантскими правительствами соглашения о греческо-югославской унии и польско-чехословацкой конфедерации, каждая из которой оставалась открытой для других стран, не исключая Румынию, что свидетельствовало о преднамеренном создании Англией основы для обострения отношений с СССР после войны. (4).

Румыния была выбрана Советским Союзом не потому, что ей отводилась какая-нибудь особенная роль в стратегических планах обеспечения безопасности. Советское руководство исходило, скорее, из необходимости осуществления более строгого контроля над сопредельным с ним государством, которое участвовало в войне на стороне Гитлера. Подтверждением могут служить аналогичные намерения СССР по отношению к Финляндии, которая также граничила с Советским Союзом и являлась союзницей Германии. (5).

Требования Советского Союза не распространялись на Болгарию и Венгрию, потому что они не имели с ним общих границ, а Польша сама подверглась оккупации немцами. Кроме этого, было известно, что эмигрантские правительства последних трех стран поддерживали антигитлеровскую коалицию. Что касается Югославии, то она также воевала против фашизма.

В пользу того, что Советский Союз в начале отечественной войны не имел каких-либо конкретных расчетов по созданию в восточноевропейском регионе буферной антизападной зоны, на которую распространялось бы его влияние, указывают контакты на дипломатическом уровне с представителями эмигрантских правительств Югославии, Чехословакии и Польши. Последним была известна позиция Советского Союза, суть которой заключалась в восстановлении государственной независимости этих стран после окончания войны. Кроме этого, во время этих контактов по согласованию сторон для организации сил национального сопротивления в каждой из стран Восточной и Центральной Европы на территории СССР были созданы соответствующие национальные комитеты. (6).

Таким образом, в 1941 году эмигрантские правительства стран Восточной Европы не имели категорических возражений против создания национальных структур в Советском Союзе для руководства силами сопротивления, предлагая даже включение в эти структуры своих представителей. Исключение составляла Югославия, но ее отношение к этому вопросу было учтено, и в дальнейший период он больше не поднимался.

В доказательство своих истинных намерений СССР согласился даже на установление дипломатических отношений с эмигрантскими правительствами. Советское правительство 18 июля 1941 года подписало соглашение с лондонским правительством Чехословакии, признав ее одновременно суверенным государством. Позже Э. Бенеш писал в своих воспоминаниях, что Советский Союз «в этот ответственный момент нанес смертельный удар Мюнхену и всем его последствиям, так как вполне решительно, без всяких ограничений и условий, снова признал республику в ее домюнхенском статусе». (8). После этого, 30 июля, были восстановлены дипломатические отношения с Польшей. Одновременно был согласован вопрос о создании на территории СССР воинских подразделений чехословацкой и польской армий. (9).

На переговорах с Советским Союзом по поводу послевоенного обустройства своих стран эмигрантские правительства Чехословакии, Югославии и Польши не могли не учитывать того, что национальные комитеты в СССР будут находиться под советским влиянием и, в конце концов, могут стать их конкурентами. С другой стороны, Советский Союз не проявлял настойчивости в создании этих комитетов, ограничившись только предложением. Если бы он изначально стремился к формированию под своим патронатом альтернативных структур власти, то вряд ли вопрос о национальных комитетах выносился бы на согласование с эмигрантскими правительствами. На территории Советского Союза в это время были не менее представительные польские, чехословацкие и югославские эмиграции. К тому же, военная обстановка рассматриваемого периода на территории СССР не позволяла советскому правительству выделять восточноевропейскую проблему в качестве первоочередной задачи. Никакие договоренности с эмигрантскими правительствами не могли изменить ситуацию на фронте. Находясь далеко от главных событий войны, они не обладали реальными силами, а к антигитлеровской коалиции относились чисто номинально.

Изложенные выше причины и обстоятельства в их совокупности определяли отношение Советского Союза к своим будущим международным позициям, которые и нашли отражение в официальных переговорах с Великобританией. Более того, даже Румыния не являлась панацеей советской внешней политики на момент создания антигитлеровской коалиции. СССР не на словах, а на деле показал свою готовность предоставить гарантии ее независимости и отказаться от ввода своих войск, соглашаясь на официальное закрепление этих положений в договоре о взаимной помощи.

В этот период времени проблема стран Восточной Европы и «германский вопрос» для Советского Союза существовали как бы раздельно, не являлись составляющими звеньями одной цепи его внешнеполитической стратегии. Единственной нитью, связывавшей их воедино, являлось, пожалуй, только стремление к сохранению своих западных границ в том виде, в котором они находились до начала германской агрессии. О том, что именно это направление являлось внешнеполитической доминантой СССР, говорит и настойчивое требование включить положение о советских границах в англо-советский договор и вполне приемлемое для Запада отсутствие стремления к получению каких-либо особых прав по отношению к странам Восточной и Центральной Европы.

Советский Союз руководствовался реалиями той ситуации, которая складывалась на европейском континенте. Немецкая армия была еще сильна, а положение пока еще будущих союзников незавидное. Поэтому советское руководство считало, что в то время не было никакой необходимости ставить и обсуждать вопросы, решение которых может быть отодвинуто обстоятельствами на неопределенное время.

Работа по подготовке и согласованию положений, а затем и подписание самого договора с Великобританией являлись очень важными моментами с точки зрения оценки подходов союзников по антигитлеровской коалиции к самой войне и ее потенциальным последствиям. Она показала не только стремление западных держав к распространению своего влияния в Европе, но и определила его масштабы. По крайней мере, Англия рассчитывала на послевоенное присутствие как на Балканах, так, практически, во всем восточноевропейском регионе. Это, собственно, она и стремилась закрепить договором с Советским Союзом. Поскольку она согласовывала свои шаги с США и эмигрантскими правительствами стран Восточной Европы, то направление на конфедеративное устройство европейской территории, непосредственно примыкающей к советским границам, представляло собой начало реализации далеко идущих планов. Если учесть при этом, что советское предложение об его западных границах так и не было отражено в договоре, то можно с большей степенью определенности говорить о том, что Запад при создании коалиции страховал себя от потенциальной советской угрозы. Конфедерации по-английски – это, по существу, объединения нескольких государств, связанных между собой сетью различных договорных обязательств. Будучи уверенными в природной агрессивности Советского Союза, западные державы рассчитывали, что в случае угрозы со стороны СССР, ей будет противопоставлена сила всех конфедераций.

Таким образом, за основу военного сотрудничества с советским государством в рамках антигитлеровской коалиции с самого начала ее создания Запад брал ориентиры на его возможную изоляцию от мирового сообщества после войны. Это, по всей видимости, и позволило зарубежным исследователям говорить о том, что временность коалиции была заложена при ее создании. Вполне обоснованным выглядит мнение, что чрезмерная осторожность западных держав по отношению к своему восточному союзнику обусловлена опытом довоенного сотрудничества с Советским Союзом, многие аспекты которого объективно трактовались не в его пользу.

Тем не менее, явно преувеличенными выглядят попытки представить дело так, будто бы СССР в своих стратегических устремлениях, начиная с момента сотрудничества с западными державами в рамках антигитлеровской коалиции и до осени 1944 года, вынашивал тайные планы в отношении стран Восточной Европы, а после завершения советско-британских переговоров специально не показывал своей заинтересованности в этом регионе, чтобы не спровоцировать союзников на ответные меры. (10). Документальных подтверждений о наличии таких намерений на сегодняшний день не имеется. Поэтому существующее мнение пока еще следует считать результатом аналитических размышлений, которые не могут служить доказательствами советского экспансионизма. Объективная реальность состоит в том, что к концу первого года Великой отечественной войны устремления западных союзников распространялись на всю Европу, включая ее центральную и восточную части, а расчеты Советского Союза строились на сохранении своих границ в их довоенном виде.

Начиная с 1941 года, проблема стран Восточной Европы стала постепенно срастаться с «германским вопросом», а их зависимость между собой динамично укреплялась в соответствие с той периодичностью, с которой Запад регулярно и настойчив поднимал вопрос об образовании конфедераций восточноевропейских стран.

СССР к этому времени в большей степени волновали вопросы, связанные с открытием второго фронта, чем проблемы послевоенной Европы, поэтому к концу 1941 года, когда уже и Соединенные Штаты Америки вступили в войну с Германией, он не имел принципиальных возражений против создания государственных объединений малых стран по западному варианту. Это означает, что советское согласие на конфедеративное обустройство Восточной Европы не было зависимо от его стремления к укреплению союзнических отношений с западными державами.

В то же время, советское руководство, естественно, было озабочено тем, что союзники, проявляя настойчивость в закреплении своих интересов в Европе, показывают полное безразличие к предложениям СССР. Диктуя свои условия, как в вопросах создания военного союза, так и организации экономической помощи, они сразу же определяли их цену на послевоенный период. Заверения У. Черчилля о том, что Великобритания окажет «России и русскому народу всю помощь, какую только сможет» (11) в большей степени предназначались для западной общественности, потому что ровно через месяц после нападения Германии на Советский Союз, в июле 1941 года, он же информировал советское правительство о том, что Великобритания не видит «возможности сделать что-либо в таких размерах, чтобы это могло принести» СССР «хотя бы самую малую пользу». (12).

Если сопоставить заявление английского премьер-министра со словами в то время еще американского сенатора Г. Трумэна, который после войны, став президентом, определял политику не только США, но и Запада в целом, то становятся понятными цели западных союзников с самого начала создания антигитлеровской коалиции и до завершения войны. Г. Трумэн публично говорил еще в июне 1941 года: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше». (13). Для чего это нужно было союзникам, прояснили слова члена английского кабинета министров Д. Мур-Брабазона, считавшего, что «пусть Германия и Россия истощают друг друга, в конце войны Англия станет хозяином положения в Европе». (14).

С точки зрения рассматриваемой проблемы изложенное объясняет бескомпромиссный подход западных держав к заключению союза с СССР. Их расчет строился на том, что при любом исходе, даже в случае победы, Советский Союз будет настолько ослаблен, что не сможет помешать им хозяйничать в Европе по своему усмотрению. Так что, возникшее в более поздний период стремление СССР к контролю над восточноевропейским регионом является не его изначальным желанием удовлетворить свои экспансионистские притязания, а вынужденной ответной мерой по укреплению своей национальной безопасности в противовес политике Запада, направленной на его окончательную изоляцию.

Восточная Европа нужна была союзникам для того, чтобы, с одной стороны, огородить Советский Союз от западноевропейской цивилизации зоной безопасности, а с другой, использовать эти территории в качестве плацдарма на случай, если понадобится принятие в его отношении кардинальных мер.

В соответствие со своей позицией по отношению к западным союзникам СССР достаточно спокойно отреагировал на заключение в Лондоне в начале 1942 года на уровне эмигрантских правительств польско-чехословацкого и греко-югославского соглашений о создании соответственно конфедерации и унии. Ситуация изменилась и начала принимать другой оборот после того, как в кругах восточноевропейской эмиграции стали обсуждаться вопросы блоковой консолидации стран Восточной Европы в послевоенный период. В этот блок предполагалось включить все страны, расположенные к западу от советских границ и к востоку от Германии. С учетом известных планов западных союзников не оставалось сомнений в том, что эта идея имеет англо-американское происхождение, и что Англия и США намеревались полностью исключить Советский Союз из большой политики. (15).

Такая перспектива обустройства стран Восточной и Центральной Европы явно не устраивала СССР, к тому же, это выходило за рамки тех положений, которые были уже согласованы для включения в советско-английский договор. Советское правительство вполне обосновано предполагало, что восточноевропейское объединение может иметь двоякую направленность, как против Германии, так и Советского Союза. В любом случае оно станет препятствием на пути продвижения советских войск при отступлении германской армии и лишает тем самым СССР возможности участия в послевоенных европейских делах. (16).

Именно этот момент можно считать поворотным в советской политике по отношению к странам Восточной Европы, по крайней мере, тем, которые располагались вдоль его западных границ. Западная предприимчивость не оставляла Советскому Союзу других вариантов, кроме как стремления склонить чашу весов в свою пользу и утвердиться во мнении о необходимости выработки мер укрепления собственных позиций в регионе и усиления влияния на его дальнейшую судьбу. Благодаря этому, выгодные для Великобритании положения не нашли отражения в двухстороннем договоре, хотя еще до его подписания, в Лондоне разрабатывалось множество различных планов, суть которых сводилась к одной цели – на фоне военного конфликта с Германией противопоставить Восточную Европу Советскому Союзу.

_____________________________________________________________________

1. Холодная война. 1945-1963 гг. Историческая ретроспектива: Сб. статей/РАН. Институт всеобщей истории/Отв. ред. Н.И. Егорова, А.О. Чубарьян. - М.: Олма-Пресс, 2003. - С.630.

2. Советско-английские отношения во время Великой отечественной войны, 1941-1945: Документы и материалы. Т. 1. – Москва, 1983. – С. 196.

3. Верт Н. История советского государства. – Москва, 1999. – С. 325.

4. Barker E. British Policy in South-East Europe in the Second World War. – L., 1976. – P. 130-131.

5. СССР и германский вопрос, 1941-1949. Документы из архива внешней политики Российской Федерации. Т. 1. – Москва, 1996. – С. 127.

6. Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. 7: 1939-1943 гг. – Москва, 1973. – С. 198.

7. Бенеш. Э. Воспоминания. – Прага, 1948. – С. 244.

8. Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Т. 1. – Москва, 1946. – С. 134,138.

9. Гибианский Л. Проблемы международно-политического структурирования Восточной Европы в период формирования советского блока в 1940-е годы//Холодная война. Новые подходы, новые документы. – С. 99-126.

10. The Times. 1941. June 23.

11. Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной Войны 1941-1945 гг. – М., 1976. Т. 1. – С. 20.

12. The New York Times. 1941. June 24.

13. Цит. по: История внешней политики СССР. Т. 1. – М., 1986. – С. 435.

14. РГАСПИ, ф. 82, оп. 2, д. 986, л. 117-122.

15. АВП РФ, ф. 0512, оп. 4, п. 22, д. 178, л. 13-18, 26.