E-mail: chrjakov@univer.omsk.su

Историческая наука в фашистской Германии: рождение "новой"  социальной истории?

[1 часть]   [2 часть]   [3 часть]

2 часть

Радикального разрыва с нацистским прошлым в послевоенные годы в среде историков Германии не произошло, как не произошло и вдумчивого осмысления проблемы положения историков в тоталитарном государстве. Многие склонны объяснять подобное положение вещей неким "заговором бывших", проникших во все поры нового демократического государства, в том числе и историческую науку[11]. По всей видимости, причины кроятся в другом, хотя единичных случаев сознательного укрывательства и замалчивания собственного прошлого мы отрицать не можем[12]. Желание сделать акцент на непричастности к деятельности преступного режима, подчеркивании собственного противостояния нацистским властям вполне понятно. И это стремление было характерно не только для "бывших", но и для тех кто как Г.Риттер, никогда не приняли новый порядок. "К счастью не было ни одного немецого факультета, - писал немецкий историк в 1945 г., - который бы полностью стал добычей партии"[13]. Это, в сущности, первая попытка не только отдельных историков, но и всей нации в целом найти потерянное лицо, вела к полному игнорированию и неприятию недавнего прошлого, вытеснению его на задворки общественной памяти. Но, делая ударение на противостоянии, совершенно не рассматривались размеры этой фронды. И получалось, что все несогласие и недовольство представителей гуманитарной элиты облекалось в одежды тихого невмешательства.

Уже в начале 60-х годов данная позиция подвергается критике и высказывается     необходимость    ее изменения.    Началом второго этапа 60-70-е гг. мы

обязаны прежде всего новому поколению историков, получившему образование уже после Второй мировой войны, с одной стороны, и широкой массе немецкого студенчества, с другой. Именно они общими усилиями подняли вопрос о роли собственных университетов в политической жизни времен "третьего рейха". Интерес к различным формам сотрудничества ординариев, доцентов, ассистентов с нацистским властями и был неразрывно связан с начавшейся реформой университетов и студенческим движением. Нежелание профессуры обратиться к своему прошлому и таким образом отказаться от традиционных убеждений и устаревшего образа мыслей выразилось в так называемом  "беспомощном антифашизме" - стремление не касаться в лекционных курсах фактов недавнего прошлого и по возможности замолчать свою собственную позицию в то время[14]. Немецкое студенчество не без основания связывало эту позицию с той моделью университета, что господствовала в Германии не одну сотню лет и помогла нацистам так легко "приобщить" эти центры немецкой культуры к осуществлению своих преступных планов.

Историки предложили несколько серьезных исследований, сосредоточившись в этот раз на институциональных моментах развития науки в 30-40-е годы[15]. При подобном подходе, делавшем упор на изучении отдельных исслеледовательских сфер и научных центров, если и признавалось политическое родство между консервативной идеологий историков и национал-социалистической идеологией, то личная дистанцированость отдельных ученых. Даже если не принимать во внимание высказывания таких историков как Г. Франц (1902-1992) и Ф. Штейнбах (1895-1964), справедливо подозревавшихся в сотрудничестве с нацистами, о непричастности исторического цеха к злодеяниям фашистов, то все же остается мнение Г. Ротфельса, вынужденного в силу своего еврейского происхождения, эмигрировать в США.  По его мнению, действительного презрения достойны лишь "оголтелое учительство" и "маргиналы", большинство же историков, находилось в тайной оппозиции к режиму и поэтому не может нести ответственности за преступления нацистов[16].

Постепенно складывалось такое положение, когда в существовании исторической науки в рамках тоталитарного государства не виделось большой проблемы. Патриарх немецких историков В. Конце (1910-1986), оценивая на съезде немецких историков в Мангейме в 1976 г. послевоенное развитие германской исторической науки, собственно национал-социалистическому наследию, посвятил всего несколько слов, заявив, что противостояние с историографией того времени бессмысленно и неплодотворно в силу удаления из научного сообщества незначительного числа наиболее одиозных фигур[17]. Относительная институциональная независимость науки, а также ее персональная отстраненность от дел партии, выставляемые на передний план в ходе дискуссий 60-70-х годов - это далеко неполная картина существования историков в те годы. В рамках этого достаточно обширного пространства независимости имелись различные возможности сотрудничества с фашистским режимом: от прямого участия в осуществлении преступных замыслов нацистских властей до обыкновенного конформизма.

Несмотря на то усилие, с которым каждое новое поколение историков приступало к рассмотрению интересующей нас проблемы, ни сами историки ни общество не были удовлетворены результатами проведенных изысканий, что привело к новому всплеску исследований в данной области, пришедшемуся на конец 80-х - 90-е годы, причем на совершенно ином уровне. В отличие от предшествующих этапов, дискуссия по самым спорным моментам становления и развития западногерманского общества на этот раз была вынесена на суд широкой общественности[18]. Отчеты о конференциях и интервью с основными участниками публикуются не только на страницах специальных изданий, но и в средствах массовой информации[19].